МИНИАТЮРЫ
Дар Божий
Она пела низким голосом. Пела естественно, непринуждённо. Слова народной песни были близки и понятны, как заросший участок с кустами чёрной смородины,
как подступающий к даче лес.
Она пела. И в дачном, крошечном домике не возникало какой-либо мысли услы -
шать что-либо другое. Для меня было совершенно очевидно - Дар Божий: такому
проникновенному пению, от которого перехватывало дыхание, научиться сложно.
Она пела. А в зеркале души -её глазах - глубоко-глубоко поселилась печаль вдовья.
Молчаливые снега
Снега терпеливо молчали длинными морозными ночами. Метель всячески пыта -
лась их разговорить, но обессиленная, уползала в овраги и затихала.
К весне молчуны заговорили на языке солнечной капели. Да так увлеклись, что
и летом подолгу докучали листьям деревьев, крышам домов.
И всё шумели, шумели...
Обречённость
Жилые дома встречались редко. Чаще виднелись покосившиеся, оставленные
жилища сельчан в зарослях бурьяна. В нём же терялись две дорожные колеи.
Бессильной оказалась память сердца: место, где стоял родительский дом, указали
живущие поблизости дачники.
Что-либо признать было сложно. На удобренной десятилетиями земле бурьян
вымахал выше человеческого роста.
Две берёзы, посаженные в детстве, напоминали погребальные свечи: пламенем
жёлтых листочков тянулись к небу.
Ограничение
Клетки с молодыми кенарами кенаровод помещает в специальные шкафчики,
сознательно приучая птиц к полной изоляции и затемнению. Это и есть непос-
редственный процесс обучения пению: внешняя среда не должна отвлекать
кенара - ученика и учителя.
Со временем, если пение молодых самцов будет устраивать строгого кенаро-
вода, их судьба - петь в затемнённых клетках: только так можно сохранить
песенную чистоту.
Удел художника - ограничение от мирской суеты. Отсюда схожесть: и класси-
ческая песня, и классическое произведение живут в веках. А жизнь птицы в
песенной изоляции - четыре года.
Обманчивая идиллия
Детская летняя коляска для двойняшек. Две женщины в медицинских халатах
катят её по территории Научно Исследовательского Института и тихо перего -
вариваются.
В коляске - две ухоженные, опрятно одетые малышки. Лето. Буйствует зелень
июньской травы. Поют птицы. И только малышки не по-детски спокойны. Кажет-
ся, их карие глазёнки-вишенки ничего этого не видят: они отрешённы и равно -
душны.
После слов моего коллеги, я почувствовал холодный ветерок трагедии. Малышки
обречены - родились Вич-инфицированными...
Вероятно, запланированная прогулка заканчивалась: женщины с коляской уда -
лялись, минуя малое строение с чёрной трубой, устремлённой в синее небо.
Это - крематорий. Я видел эту чёрную трубу зимой. Я смотрю на неё летом. Тот
же густой и чёрный шлейф дыма улетает и растворяется в пронзительно-
голубом небе.
Их увезли в палату, а в природе что-то произошло. Наступило короткое, гнету-
щее затишье. А меня обожгла леденящая мысль:" За что их, Господи?.."
