В своей художественной мастерской Александр Евгеньевич проводит по 16 часов в сутки! Здесь мастер кисти экспериментирует со светом и цветом, ищет, оттачивает и совершенствует форму, решает проблемы безупречности композиции и ощущения естественности и полноты пространства, пишет стихи. В общем, работы, как всегда, привычно много. Мы попросили Александра Евгеньевича ненадолго оторваться от очередного эскиза и ответить на несколько вопросов.
Однако интереснейшая беседа затянулась далеко затемно. А художник оказался неподражаемым рассказчиком! В его повествовании речь шла о становлении художника как творческой единицы и неординарной человеческой личности. Выяснилось, что такие качества, как смелость и находчивость, – самые неотъемлемые черты настоящего художника.
Начиналась эта увлекательная художественная история в небольшой станице Краснодарского края в начале 1946 года, когда с фронта вернулся родной брат матери – донской казак Василий. Бравый сержант, весельчак и балагур, он до войны преподавал рисование в соседней станице. «Война кончилась, пора заниматься мирным делом», – сказал герой и отыскал на запылившейся полке старый пожелтевший ватман. Из семейного альбома он вынул фотографии родителей 12-летнего Шурки. Разграфил лист по клеточкам и стал рисовать, а потом тушевать.
Мальчишка был зачарован происходившим на его глазах чудом. Он стоял на табуретке за спиной дяди Васи и не мог отвести глаз от работы художника. Мама стала совсем как живая, глаза ее заблестели, улыбка была такой знакомой и почти настоящей! Когда портреты были завершены, Шурка с волнением в голосе попросил дядю нарисовать танк, чтобы он сам после мог попробовать рядом нарисовать похожий на него. «Тебе рано еще рисовать танк, ты нарисуй пока спичечный коробочек», – сказал мудрый дядя Василий. И у мальчонки вроде бы получилось!
С тех пор Александр Новгородский буквально заболел художественным искусством. Первым учителем стал художник Степан Степанович Степанов, приехавший в станицу тоже после войны. Педагог был бесконечно влюблен в творчество Айвазовского, на уроках мог рассказывать о нем часами. А сам за полным отсутствием моря писал кубанские хаты, крытые соломой, и раздольные широкие степи, причем грунтовал бумагу с вишней и сливой. Шурка, как губка, впитывал уроки своего первого учителя, ловил буквально каждое его слово. С тринадцати лет у него появилась соломенная шляпа с полями, в которой он с самодельным этюдником путешествовал по округе, твердо уверившись в том, что, когда вырастет, обязательно будет художником. Краски изготавливал сам. В ход шла мамина синька для белья, белила. Мечтал о красках других, ярких и сочных. До сих пор вспоминается Александру Евгеньевичу восторг, в который привела его палитра учителя Степанова: белила, как сливочное масло, – съесть хочется, изумрудная зелень, как свежая весенняя трава!
После 10-летки отец Шурки – в далеком прошлом – беспризорник, а самом в недавнем – герой-фронтовик – сказал как отрезал: «Суровое сейчас время, не для художников! Поступай в сельхозинститут…»
Расположившись за столом в приемной комиссии этого учебного заведения, Александр приступил к написанию заявления о приеме в вуз. Но, поразмыслив и ужаснувшись тому, что он совершает непоправимую ошибку, заявление порвал и отправился сдавать экзамены в художественное училище.
«Поступил!» – уже дома сообщил он родителям. Отец бросился обнимать сына, но, узнав, куда непослушный отпрыск поступил на самом-то деле, два дня с ним не разговаривал.
Каникулы по окончании первого курса художественного училища Александр провел на пасеке, где работал отец. Окружающая природа, лошади объединили тематику картин, написанных им в это время. Эти работы составили первую персональную выставку 19-летнего художника. 20 октября в свой день рождения молодой художник получил повестку в армию. Служил три года. Но и в армии он был не только солдатом, но и художником. Для Александра эти годы стали не просто суровой жизненной школой, а скорее, творческой практикой, ведь художник и в армии – художник…
Заведующий клубом капитан Базилян издали увидел в строю новобранцев рослого усатого паренька, стоящего с мольбертом через плечо. Вскоре Новгородского прикомандировали к полковой школе. Кроме общей строевой, физической и учебной нагрузки, он еще писал стенды. Но вот однажды боец получил заказ от командира полка лично. Дело в том, что часть, где служил солдат, была образцовая, а аллеи боевой и политической подготовки в ней не было. Александру предстояло написать 20 портретов лучших бойцов и командиров, а сроку отпускалось – один месяц. Делать нечего, принялся армейский художник за работу, результатами которой все оказались весьма довольны, кроме самого художника. Несколько недель Новгородский мучился, три раза в день маршируя мимо них в строю…
Полковую школу Александр закончил сержантом-пулеметчиком. Был назначен командиром отделения, которое вскоре стало числиться в отличниках. За образцовую службу и художественные труды сержант Новгородский был поощрен отпуском в родную станицу. А по возвращении получил от командира полка новое задание – написать для оформления столовой два полотна три на два метра. Это должны были быть копии полотен Непренцева «На привале» и «Три богатыря» Васнецова. Тщетно Александр пытался объяснить полковнику, что после первого курса училища он еще недостаточно подготовлен для такой работы.
Когда же работа была завершена, командир полка пришел в необычайный восторг, увидев работу «своего художника»! Вскоре он пригласил его к себе – уже на индивидуальный заказ. Достал репродукцию картины Шишкина «Ручей в лесу» и сказал: «Сделай мне копию». Александр вскоре завершил и эту работу, а полковник похвалил и попросил: «Нарисуй на этой полянке Борьку и Нинку (внуков), пускай на костре грибы жарят». Возражения, мол, я просто копиист, не принимались. Сержант-художник был вынужден рискнуть: «А вы мне еще прикажете здесь пару реактивных самолетов нарисовать?» Полковник побагровел от негодования. Но опала длилась недолго. Командир полка приказал художнику Новгородскому… изваять бюст Ленина. «Товарищ полковник, я к скульптуре никакого отношения не имею, я только окончил первый курс художественного училища! Мы там только горшочки рисовали», – взмолился сержант. Однако приказ есть приказ, и сроку Александру было отпущено 20 дней.
«Начинающий скульптор» догадался, что для начала нужен деревянный каркас. Он его нарисовал, а друг-плотник воплотил в жизнь. Вспомнили, что есть глиняный карьер за три километра от расположения воинской части. Принесли глины. Александр облепил глиной каркас. Сделали ящик для заливки, пришлось вспомнить, что глина не будет липнуть, если использовать керосин. Бюст отлили алебастром. Почистили, покрасили серебрянкой. Через 18 дней Ильич стоял на клумбе перед КПП.
Александр досрочно демобилизовался в звании лейтенанта запаса.
Вернулся на 2-й курс училища. Время пролетело быстро, и вскоре он поехал поступать в Суриковский художественный институт. На экзаменах сильно растерялся. На третьем курсе училища в качестве курсового экзамена – только «голова», а на вступительных экзаменах в институт – обнаженная модель, рисунок и живопись. С перепуга, как сегодня вспоминает Александр Евгеньевич, он сдал все экзамены на пятерки!
Теперь художник Новгородский признается, что очень плохо знает Москву. Говорит, что гулять в студенческие годы ему некогда было. Было одно огромное желание – учиться, постигать таинство искусства, совершенствоваться. С третьего курса понял, насколько важны композиция и форма, на чем, собственно, не делали акцент в учебной программе института. Было важнее засвидетельствовать свое почтение и преданность коммунистической партии: писали то отряды рабочих с кирками, то солдат с винтовками, то трактора в поле. «Приказ о награждении» – такова была тематика типичной дипломной работы того времени.
Студент же Новгородский решил заняться именно формой, что считалось едва ли не влиянием западной буржуазной культуры! Начал он с «Троицы» Рублева. Расчертил репродукцию вдоль, поперек и по диагонали и стал исследовать, как идет линейный ритм, познавать распределение пятна, цветовые ритмы. Оказалось, в одном месте – по часовой стрелке, в другом – против нее. Даже малое пятнышко на этой картине имеет решающее композиционное значение! Убери одно – вот и «разболталось» пространство. На примере «Троицы» Рублева молодой художник понял, что такое композиция.
Потом Александр стал ходить к фехтовальщикам на малую спортивную арену в цирковое училище. Зал там расчерченный, кругом зеркала. Студент делал наброски, а вечерами в общежитии их компоновал. Дипломную работу «Фехтовальщицы» писал по схеме «Троицы». Шесть девчонок, спортивная арена. Художник попытался каждому пятнышку, светлому или темному, найти свое место и завязать их все вместе в общий узел. И еще одна находка: он использовал контрасты. И вот это самое полотно побывало на многих выставках и уже 47 лет висит в Суриковском институте как одна из лучших дипломных работ за все эти годы!
Армейский опыт «скульптора» тоже не пропал даром. В художественной мастерской Александра Новгородского можно увидеть совершенно уникальные по своему исполнению скульптуры-модели. Живописец каждодневно пытается решить очередную пластическую задачу, реализовать идею отображения пространства. А то, что не выходит выразить мазком кисти, Александр Евгеньевич излагает в стихах. Так, недавно вышла в свет его поэтическая трилогия: сборники «Странник», «Поздняя осень» и «Шмели»…
Александр ШАХНО. Фото Вячеслава МАЛАХОВА
