Китайский Новый год наступает в первое новолуние года в период между 20 января и 20 февраля. Так, по григорианскому календарю 2011 год наступит 3 февраля: Белый Кролик сменит Белого Тигра ровно в 10:31 утра. А значит, есть повод отправиться в путешествие по Китаю, пусть хотя бы в виртуальное.
Нашим сегодняшним гидом станет известный тульский журналист и писатель Олег ХАФИЗОВ.
Отправляясь из Москвы в Пекин, в очереди паспортного контроля я впервые оказался среди множества китайцев. На мгновение мне стало не по себе, ведь скоро я попаду туда, где ВСЕ люди поют на этом звонком языке, не имеющем ни малейшего сходства ни с одним из европейских наречий даже в таких всеобщих понятиях, как «мама», «папа», «да» или «нет». Я буду бродить один среди миллионов человечков с круглыми щеками, глазами-бусинами и иссиня-черными волосами, под которыми кроются совершенно недоступные мне мысли.
Мои опасения испарились еще в самолете, когда китаец в очках ласково помог мне, темному, подсоединить наушники к телевизору в спинке кресла. В Гуанчжоу я чувствовал себя особенно хорошо именно из-за того, что не понимаю окружающего меня словесного шума. Среди многолюдной толпы китайцев я словно находился в надежном укрытии. Когда же я, наконец, услышал русскую речь двух туристов в храме Чень, у меня не появилось ни малейшего желания подойти к землякам с приветствием: «Ну, здорово, братаны, откуда сами будете?» Наоборот, я предпочел отойти от них в сторонку – так же, как и от американской семьи, вполне упитанной и благодушной.
И вот в очереди на самолет «Пекин-Москва» я опять среди своих. Крашеная блондинка в гетрах выше колена держится особняком и как бы непрерывно наблюдает за собой со стороны. Здоровяк в очках и полосатых штанах, как у Депардье из фильма «Астерикс и Обеликс», работает под развязного иностранца, но переигрывает по части мата. Впереди меня стоит откормленный верзила из поколения деловых тридцатилетних. Как у большинства трезвых русских, у него закрытый взгляд, словно предотвращающий встречу со взглядом другого человека, за которым может последовать просьба.
Вполне возможно, что все выхваченные мною персонажи окажутся приличными и отзывчивыми людьми. Но сначала их надо расслабить каким-то образом, желательно водкой.
В данный момент меня шокирует вовсе не их поведение, в котором нет ничего особенного. Мне стало трудно оттого, что я вынужден оценивать их слова. Меня коробит их внешность: эти огромные ручищи и ножищи, эти мощные зады и длинные носы. Эти грубые, сварливые голоса. Какая топорная работа природы!
Гуанчжоу – город живых кукол. Для лолитомана это какой-то земной рай, сон наяву. Не скрою: у китайских южанок порой встречаются кривенькие ножки, но, когда они манерно пищат «о'кейла» ( «о'кей» то есть) со своей скрипичной интонацией, или стреляют круглыми бусинами глаз из-за лицевой повязки, или хором поют в магазине речевку «Заходите еще!», соблазн становится неодолимым: схватить, защекотать, зацеловать… Вот какие чувства испытывал бы на моем месте поклонник бессмертного романа В. В. Набокова буквально на каждом шагу!
Девушки, собирающие пассажиров для поездок на транспорте, носят через плечо желтые свадебные ленты с иероглифами. Они одеты в элегантные брючные костюмы, шпильки и цветные шелковые косынки и выглядят, как томительные эротические фантазии китайского киноимпрессиониста Вонг Кар-Вая.
У одной из таких говорящих статуэток я приобретаю полуторачасовой тур на трехпалубный прогулочный теплоход. Малышка пытается мне что-то объяснить на своем кантонском английском, а я ей отвечаю на тульском варианте того же языка. Наконец ей приходит в голову показать мне картинку требуемого корабля и таблицу с прейскурантом. Мы смеемся до упаду, и в избытке своей душевной широты я даже пытаюсь ее приобнять, что мне, между прочим, не удается, поскольку куколка при исполнении служебных обязанностей ловко уворачивается.
Часов после десяти вечера уличная жизнь в Гуанчжоу замирает. Однажды вечером, когда нам приспичило попробовать саке, мне пришлось отмахать несколько кварталов пешком по совершенно пустой центральной улице, на которой я, безусловно, был самым устрашающим объектом.
После того, как выяснилось, что менеджер круглосуточного винного шопа никогда не слышал о напитке под названием «саке» и ему ничего не говорят такие дефиниции, как «Japanese vodka» и «Japanese whiskey», но у него лично для меня имеется прекрасный выбор швейцарских вин, я не солоно хлебавши отправился обратно. Безымянная кукла среди безлюдной декорации китайского города, я чувствовал себя бесплотным до полного растворения.
Моя неприкаянность достигала сладкого восторга. Как вдруг навстречу мне попались единственные в этот час прохожие: три крошечные подружки в шортиках, сапожках и жакетах с меховыми воротниками, которые здесь спешат поносить, как только температура опускается ниже 25-ти градусов тепла.
– Hello! How are you? What’s your name? – обратились ко мне девушки с пугливым любопытством ночных зверушек, замирая от страха и одновременно помирая со смеху.
– What? What? – надвинулся я.
И с писклявым смехом проказницы рассыпались в разные стороны.
«Я ж задумчиво стоял», – говаривал на моем месте Козьма Прутков. Если бы кто-то в этот момент запечатлел мое лицо на фото, то я снабдил бы это правдивое повествование портретом вполне счастливого идиота…
