25 января Владимиру Высоцкому исполнилось бы 76 лет…
Сегодня мы публикуем воспоминания о знакомстве с творчеством поэта тульского писателя Владимира МИЛОВА.
Поэты не рождаются случайно…
Так написал Игорь Тальков на смерть Виктора Цоя, и с этим не поспоришь. У настоящих Поэтов линия жизни, как железнодорожное полотно, проходит через все их творчество, и не объехать, не свернуть, не опоздать на конечную станцию. Многие пытались обмануть судьбу, только помните, как в «Гамлете» у Бориса Пастернака: «Но продуман распорядок действий, и не отвратим конец пути…» Есть линия жизни – есть Поэт, нет ее – стихи автора переживут разве что его подтяжки. Законы поэзии вообще суровы, а русской – особенно жестоки…
С творчеством В. С. Высоцкого я познакомился относительно рано. Мне было тогда лет семь. Это был 1975 или 1976 год. Его «Кони привередливые» просто ошеломили меня и необычностью манеры исполнения, и темпераментом певца, и роковой трагичностью его линии жизни, а еще – искренностью пока еще не загубленной, но уже надломленной жизни. Детской душой я почувствовал какое-то духовное родство с ним. Сказать, что эта песня потрясла меня – ничего не сказать! Откровение Высоцкого вызвало в моей душе шок, будто меня вырвали из моего тихого и уютного детского мира – мира сказок Пушкина и стихов Барто, Маршака, Чуковского, из волшебного мира Андерсена и Киплинга, и тотчас же окунули с головой в ледяную воду! Сердце зашлось от контраста, захотелось заплакать от холодного равнодушия это мира, от боли, обиды и сопереживания автору. Тогда, наверное, я впервые почувствовал на себе магическую силу Слова…
Я никогда специально не учил ни стихов, ни песен: если мне что-то очень нравилось, они как-то сами собой запоминались. И я почему-то сразу причислил Высоцкого к классикам. Мой детский ум в то время не мог понять, как такой неординарный человек может быть моим современником? О нем тогда ничего не говорили и не писали, фильмы, в которых он снялся, как-то прошли мимо нашего деревенского клуба, и все любопытство народа о жизни этого человека удовлетворяли лишь слухи, а слухи были самые разнообразные и противоречивые: то Высоцкий якобы был белогвардейским офицером-эмигрантом, то уголовником. Но в одном народ был единодушен: этот человек был неугоден власти, потому что пел правду, а правда никогда ни одной власти не нравилась.
Сейчас о Высоцком написаны тысячи книг – и хороших, и дурных, людьми талантливыми и ярко выраженными бездарями, закадычными врагами и заклятыми друзьями. Сняли даже фильм, который полностью соответствует духу сегодняшнего времени, его нравственным ценностям и морали. Всю его жизнь перелопатили и просеяли сквозь обывательское сито, изучили по дням, часам и минутам, а тогда народ сам слагал легенды о своем кумире. Популярность Высоцкого, на мой взгляд, заключалась в народной тяге к живому и неподкупному слову, к диалогу от первого лица. Высоцкий приглашал своего слушателя не насладиться голосом певца и музыкой, а именно к размышлению. Он и сам не знал ответа на многие вопросы и не скрывал этого. В своих песнях-новеллах Высоцкий не лукавил, и народ чувствовал эту искренность.
Слово Высоцкого – настоящее, природное, его не успела стреножить и заклеймить цензура, выкрасить какой-нибудь политической краской, идейно выверить, нагрузить значимостью и ответственностью перед грядущими потомками, оно даже не получило благословение в Союзе писателей, но пульсировало, жило и стремилось к людям.
У Высоцкого сугубо собственный взгляд на, казалось бы, совершенно обыденные вещи. Все герои его песен узнаваемы. Он зарифмовал всю советскую Россию, да и не только ее – по его песням можно изучать целую эпоху, все слои общества…
…Помню, где-то за неделю до смерти Высоцкого я был в Москве, потом мне удалось вернуться в столицу лишь в конце июля. До сих пор вспоминаю это море цветов на Ваганьковском кладбище и сладко-терпкий дурман от них. И в этом аромате свежих гвоздик и роз ярко звучала какая-то горькая нота обреченности, запоздалого раскаянья: «Не уберегли! Еще одного не уберегли!» А люди все шли и шли, несли цветы и, скорбно помолчав, уходили, и не было им числа… Цветы уже давно не помещались в импровизированную ограду у могилы, и их пестрые ручейки потекли к воротам кладбища, к трамвайной остановке. Народ шел к Высоцкому буквально по цветочному ковру. Они были прямым указателем к его могиле. Пожилые люди, еще помнившие события 1925 года, рассказывали, что последний раз народ так провожал Сергея Есенина. К слову, на кладбище от могилы Высоцкого до Есенина – всего лишь несколько минут ходьбы. Играл Высоцкий и Хлопушу в есенинском «Пугачеве». И вот они похоронены на одном кладбище – два Великих русских Поэта…
Много воды утекло с тех пор, многое изменилось кардинально…
Я помню первую самиздатовскую книгу Высоцкого в черной твердой обложке с двойными склеенными страницами, отпечатанную какой-то безграмотной машинисткой и купленную мной на Ваганьковском кладбище. В нее вошли 200 песен Высоцкого! Я даже помню ее цену – 25 рублей – пять бутылок водки или десять килограммов вареной колбасы – по тем временам очень дорого! Для торгашей Высоцкий всегда был золотой жилой. Он и сегодня продолжает исправно «кормить» огромную армию «предприимчивых талантов», устраивающих шоу по телевизору два раза в год: в день рождения поэта – 25 января – и в день смерти – 25 июля.
Мне же думается, что кумиру миллионов неплохо бы дать сейчас отлежаться, чтобы дожди времени смыли с его имени сальные следы торговцев его славой, а ветер времени сдул серую пену ритуальных страстей по нему, которые и мертвому Высоцкому не дают покоя, ведь в 1980 году, как верно подметила тулячка, автор десятков поэтических и художественных посвящений поэту и актеру – Марина Миронова, «с ним ушла его эпоха – с последним выстрелом в себя…»
