Вериги
Вот нелегкая занесла, подумалось оторопело. Попросился к знакомой старушонке на ночлег, а попал на ведьминский шабаш! Я тихонечко, стараясь не шуршать своей старой походной плащ-палаткой, прибился ухом к самой щелке в простенке между печью и стеной. С удовольствием прикрыл глаза и приготовился слушать о событиях реальных и хотя не совсем необыкновенных.
Обладала хозяйка, давшая мне сегодня приют, талантантами прямо-таки замечательными. Гости бывали в ее дому часто. Зубную боль она на нет сводила. Любой хвори телесной отсрочку давала. А вот, что бы душевному недугу помочь, не приходилось мне слышать об этом. А сегодня вот тебе и раз!
Лекарство от всех болезней не выпишет доктор
Причитали старухи и бабы помоложе об одном и том же: все о судьбе своей нескладной и несчастной. А больше всего убивались слезами, что единственная деревенская девка на выданье, заимев брюхо, неизвестно от кого, бросилась ехать в соседнее село к колдунье Плашке. Говорят, та чертовка лихо умела приворожить молодицу, либо молодца друг к дружке, а вот о последствиях таковых приворотов отзывались недобро. Народная молва зря слов на ветер не выбросит: «Если где-то кликнулось, то где-то и аукнется, только там ли где ждешь ты, слепой странник, не в жадном ли тягучем болоте, откуда не выбраться?»
Слезно молили, что бы вернула бабка Шура девку, отвела от нее чужой приворот. Да отказалась Шура, мол, нет у меня силушки такой и еще сказала, что большой на том человеке грех может остаться, кто своею волею к колдуну за помощью обратиться. За полночь разошлись, старые ведьмы, так, видимо ни о чем толком не договорившись.
Тут и я нарисовался, вроде бы, молочка козьего испить мне захотелось. Но хозяйку-то мою на мякине не проведешь. Присаживайся, говорит, милок, расскажу я тебе одну старую верную историю. А оказалась та история самой настоящей семейной сагой.
Рожь стояла высокая
Маленькую Сашку - нынешнюю мою хозяйку бабка Настасья, а не родная мать кормила до шести лет грудью. Мать – Наталья была в то время в мамках в большом городе.
Любили ее там, уважали. И богатая хозяйка ситцами да шелками баловала. А муж – купец зажиточный не поскупился – приобрел для кормилицы из Забелино самую модную и универсальную по тем временам швейную машинку «Зингер». Чего жалеть для крестьянской дочери, кормившей его сына!
Из своего села крепкая смышленая Шурочка добиралась до бабусиного Свиридова самостоятельно по дороге один в один напоминающей творение художника Шишкина «Рожь». Стежка витиеватая, кругом поля золотые, а по краю все сосны солнцем облитые. Совсем не страшно было гулять трехлетней девчонке. Путешествовать по таким открытым и приветливым местам.
В большом рубленом дому на самом его пороге встречала любимую внученьку и сама красавица Настасья. Первым делом вела в погреб, где хранились любимые Саточкитны (так любовно звала бабушка Сашку) лакомства: горшочки со сливками, ряженкой, топлеными молоком и сметаною. И здесь неизменно был праздник. Малютке разрешалось открывать все под ряд баночки и забираться маленьким пальчиком в каждую из них, а потом слизывать сверху самые вкусные пенки. А бабушка никак не могла наглядеться на свою любимицу.
Ох, как самой пришлось ей много хлебнуть на своем бабьем веку!
Семилетней девчонкой застала Настька крепостное право. Барин в их селе слыл баловнем да затейником. Вот и учудил в угоду своим гостям устроить свадьбу малолетних крепостных. Жениху едва сравнялось восемь годочков, а невестушке его Настене всего-то семь лет от роду. Не обидел барин родителей-крестьян на своей потешной свадебке. Пару поросят подарил, лошаденку пригнал на двор, да еще муки и ячменя в амбарчик велел насыпать.
Сыграли свадебку, кто весело, кто, вытирая рукавом глаза. Да и не в диковинку в те времена были подобные барские развлечения.
Меньше горя было у самих молодоженов, под плач односельчан вошли они горемыки в избу восьмилетнего мужа, и не понимая, почему все ревут, испугались, сели тихо в уголке. Развязали тряпичный узелок с куклами и стали тихо играть вдвоем. Но, как не странно детская семья не распалась, порядки тогда были иные, муж и жена были законно обвенчаны. Прожила Настасьюшка до своих сорока лет с Савелием, пока не заимела Саточку-куколку, от любимой умницы дочки – Наташки, и мужа своего, погибшего на войне, не похоронила.
Смычка города и деревни начиналась с дамских туалетов
Верующий был народ в русских деревнях, живших размеренно, как из года в год отцами и дедами было указано. И смычка города с деревней порой оборачивалась большими курьезами. Вышел такой случай в деревеньке Забелено. Привезла теперь городская Наталья в свои деревенские покои дамские штанишки для себя и своей старшей дочурки.
Вот натерпелалась-то Шурка-малолетка от такого позора. В деревнях отродясь ни бабы, ни девчата портков не нашивали. Мать Сашке модные штанишки надела, объясняя, что к чему. И отравилась модница на деревенские качели. Качались высоко, девичьи юбчонки задирались куда выше коленок. Сашины шароварчики вскоре оказались на виду всей молодежи. Трудно описать весь тот ужас, что пришлось пережить: вся зареванная, пристыженная шутками мальчишек, девочка бросилась к матери на колени, умоляя ее выбросить городскую новинку куда-нибудь в дальний сундук. Но Наташа твердо решила сделать из деревенской девчушки, маленькую леди, начав воспитанное именно с кружевных панталончиков. Хитрая Сашка нашла, как поступить, отправляясь на качели, она забегала на сеновал, снимала штанишки и прятала их в сене. Над ребенком вскоре перестали подшучивать, а мать была довольна послушной дочкой, что «прилежно» носила городские новшества.
Не всякий кусок сладок, коли, медом вымазан
Хозяйство у Тимофея Савельева-мужа Натальиного было крепкое. Коров несколько голов держали, пару лошадей. А уж поросят, барашков, да птицу всякую каждый год резали. Хозяйство большое, ртов много, да и работников много. Батраков никогда не нанимали. Со всякой работой сами справлялись. И еще была одна важная причина, по которой все в семействе Тимофея складно получалось. Дружно жили между собою все домочадцы, жену свою Наталью Тимофей едва ли не на руках носил, во всяком деле с ней советовался.
Все бы так и продолжалось, если бы, если бы не началась Первая мировая война.
Наталья вернулась в Забелино насовсем, хоть и уговаривали ее хозяева перебраться к ним в город вместе со всей семьей. Но как свое хозяйство бросишь? Корни у крестьянина глубокие, крепко за отцовскую землю держатся. Через несколько лет Тимофей вернулся из плена домой совсем другим человеком. Наталью поедом ел, бил часто, вся деревня знала об этом, да как Натальиному горю поможешь - мужняя она жена, вот тебе и весь сказ.
А жила в то время в Забелине цыганская пара Сашка и Наташка. Оба молодые, веселые, красивые. Цыганка на картах гадала, хорошо, говорят, многие к ней обращались. А Сашка-цыган слыл колдуном. Вот как-то сливала Наталья мед из сотов на пасеке, а Сашка-колдун к ней подходит и говорит, что мол, знаю я твою беду и помочь смогу: «Разве не хочешь ты, что бы твой Тимошка тебя еще пуще прежнего любил и холил? Велел колдун кусок черного хлеба первым сбором меда намазать, да отдать его сестре Натальиной двоюродной, когда та мимо проходить будет. Согласилась на свою беду. Наталья. Сестра Нинка и впрямь тут как тут оказалась: «Угостишь медком сестрица?»
Придя, домой Наталья мужа своего не узнала. Уж целовал он ее и голубил, никак наглядеться на нее не мог, на руках по избе да по улице носил, соседки не переставали сплетничать о такой нечаянной перемене, произошедшей в Тимофее. Наталья уже и сама не рада была, что дело, таким образом, вышло. Отправилась она к колдуну, просить, чтобы все как прежде назад вернулось. В этом-то и была ее роковая ошибка. Не знала женщина, что нет у колдовства обратного хода. И если уж отказался кто от замышленного, то колдун может вызванную им злую силу, только против самого отказчика направить.
Только вошла в свою избу Наталья, как навались на нее хворь непонятная: ноги, руки ломит, в суставах выкручивает. Слегла двадцатипятилетняя Наталья, по избе только на четвереньках передвигаться-то и может. Послали за докторами в город, те только руками разводят, ни в чем причины болезни признать не могут. Решили в дальнюю деревню Наталью к знахарю отвезти. Зимой было дело. Семилетняя Сашка и лошадь сама в сани запрягала, и матери помогала на них взобраться.
Не близким оказался путь. Старик-знахарь, как будто точно знал, когда они приедут, встретил их на пороге своего дома словами: «Эк, он тебе сделал! Наталья на четвереньках вползла в избу старика. Тот завел ее за полотняную ширмочку. Что там происходило, Саша не могла видеть, только вот факт, что минут через двадцать, мама ее вышла из-за полога на своих двоих ногах абсолютно здоровой. И лошадью всю обратную дорогу сама правила. На прощание знахарь строго на строго наказывал, если кто придет в избу просить что-либо из металлической утвари – никому ничего не давать.
Домой вернулись счастливые. О болезни страшной и думать-то позабыли, от счастья такого превеликого. А тут как тут на пороге дома соседка появилась и лопату спрашивает, крыльцо, мол, почистить, своя-то как нарочно запропастилась куда-то. Мело тогда сильно. А наказ знахаря все разом почему-то позабыли. Ушла соседка с лопатою, а Наталья в одночасье слегла с прежней хворью.
История повторилась, опять семилетняя Сашенька запрягала лошадь, и был путь не близкий до дома старца. Хозяин опять встретил на пороге: «Почему моего совета не послушались?
Снова из-за занавески Наталья вышла на своих ногах. И слова старика были теми же: никому ничего железного не давать. А иначе в другой раз ко мне и не приезжайте, сильнее он (т. е. тот колдун), мне с ним не справиться. Прав оказался мудрый старик.
На сей раз, кому-то из дальней родни понадобился шкворень, и Наталья вновь заболела.
На пороге Октябрьской революции в избе кроме Тимофея с Натальей и шестнадцатилетней Саши появились еще трое ребятишек: Васенька, Тасенька и Ванятка. Болезнь не мешала Наталье исправно пополнять семейство.
А от мысли ездить по докторам и колдунам молодая женщина наотрез отказалась, окончательно уверившись, что сам Господь Бог наложил на нее вериги. И была в ее словах какая-то чуткая правда.
Святая отшельница
Неподалеку от Забелино стоял женский монастырь, и деревенские девчонки-подростки часто ходили туда помочь монахиням украсить храм к празднику, или помочь обрядить к отпеванию покойника. И вот однажды в монастыре умерла пришлая странница-отшельница. Таких людей во все времена почитали святыми, и каждый хотел взглянуть и поклониться усопшей. Отправилась вслед за другими подругами и Наталья. То, что поведали людям монахини, повергло всех в шок. Оказалось, когда стали переодевать мертвую странницу, под ее одеждой были надеты тяжелые вериги, выполненные из толстых проржавевших цепей. Причем вериги так прочно вросли в тело немощной старушки, что даже местный кузнец оказался бессилен освободить бренное тело от вечной тяжести. Отшельницу так и предали земле в цепях, что она добровольно носила на себе свою жизнь, прикрыли их лишь чудесными цветами и белым полотном погребального савана.
Подвиг неизвестной странницы, так поразил воображение Наташи, что она поклялась подругам, по достижении совершеннолетия тоже носить вериги. Пообещала, а не выполнила, вот болезнь ее и явилась, видимо, теми самыми веригами.
Красные вериги
С началом коллективизации Савельевых, числившихся в зажиточных хозяевах,тоже пришли «раскулачивать». Тимофея собирались сослать на поселение в Сибирь. Но мужик вовремя сообразил, и с такими же, как и он, сам «кулаками» ударится в бега.
Вошедшие в избу красноармейцы с примкнутыми к ружьям штыками и сельский бедняцкий актив быстро выволокли из дома все, что в нем было ценного. Надо сказать, по совету матери Саша загодя по ночам успела вырыть яму за огородами, куда спрятала теплую одежду, немного зерна и картошки и любимую машинку «Зингер». Стряхнуть с перины больную не ходячую Наталью мужики постеснялись и даже просили красноармейского начальника оставить больной бабе с четырьмя детьми хоть эту малость.
Но для укрепления красной республики пуховая перина видимо имела значение ощутимое.
Как выжила семья Савельевых в те годы – одному богу известно. Да и люди добрые помогли. Кто миску пшена принесет, кто пол ведра картошки отсыплет. А продавщица местного сельского магазинчика все время отливала Саше соленого рассола из тех бочек, в которых была сама рыба. Так, что многие годы на столе в доме Саши, а хозяйкой и добытчицей была теперь она, самым лакомым блюдом была картошка и селедочный рассол.
Пятнадцать лет прошло с тех пор, как занедужила Наталья. Видимо, и ее срок помирать пришел. Саша до сих пор вспоминает, как незваным пришел к ним в избу цыган-Сашка, опустился на колени у изголовья умиравшей и стал просить прощения. Плакал, рвал на себе волосы, каялся в том, что загубил жизнь Натальину. «Бог тебя простит» - ответила она и скончалась.
Червовый король, чужая судьба
Саша вышла замуж рано. Прежде, чем уехать из своей деревни наглухо заколотила окна избы. Вернется ли? Заскочила к Наташке-гадалке: « Будет ли у меня счастье с моим ненаглядным Володенькой?» Ответ ошеломил: «Не быть тебе с ним, выйдет тебе червовый (прежде женатый) король, чужая судьба». « Не умеешь ты гадать, Наташка,» гневно бросила в лицо гадалке Шурочка.А потом всю свою долгую жизнь вспоминала верные и правдивые слова гадалки.
Сестру и братьев отвезла она к отцу, что к тому времени подал о себе весточку. А сама поехала в город искать своего суженного Владимира. Был у них такой уговор – он раньше нее поедет, устроится на завод, а она уже и за ним. Был и еще один вариант. Хотел Владимир пойти на службу в милицию, на войне парень бывал, на новом месте и комнату обещали сразу предоставить. Только фыркнула Сашенька в лицо любимому: «Не, за мельтона замуж я не пойду!». Трудно ее осуждать, ведь не стерлись в ее девичьей памяти события тех дней, когда недвижимую маму до зубов вооруженные милиционеры, стаскивали с перины, и как старшенький Васенька за обедом умолял сестренку: « Ох, Саточка, положи мне в квасок еще ложечку гороховой мучки…»
И надо же было такому случиться, что первым милиционером, закутанным в плащ на площади большого города, к которому она обратилась за справкой в поиске требуемого дома, оказался именно ее Владимиром. Не оглянувшись, Александра убежала прочь.
Работать она устроилась удачно. Был неподалеку санаторий, где требовались симпатичные официантки.
И жизнь опять понемногу стала налаживаться. Пожилой отец Тимофей хлопотал с малыми ребятами, время от времени в артелях подрабатывая плотницким ремеслом. Шура была на отличном счету столовой санатория. Но пророчества цыганки сбылись. Встретила Шура своего будущего мужа и тезку Александра. Свадебку сыграли. Дом новый отстроили. Только не было любви к новому мужу. Все сохла по-своему Вольке далекому.
Война трех детей принесла – холод, голод и разруху.
Александра была на седьмом месяце беременности, когда ее новенький с иголочки дом разбомбили немецкие бомбардировщики. Все жены наперевес с малыми ребятами, да теми, что тащились, ревя во весь голос, цепляясь за материнскинские юбки, плакали навзрыд. Не было ни слезинки у одной только Александры. Из стыда перед односельчанками, она натерла, не щадя себя, глаза горьким луком, слезы полились ручьем. Положено всем бабам реветь, и она тоже должна быть как все.
И всю воину она была, как все. Ушла в лес, партизанинила, была связной. Выдавая себя за меняльщицу куриных яиц на табак, по сорокаградусному морозу проходила до восьмидесяти километров в день в оба конца, считая на ходу вражескую бронетехнику, блокпосты, и количество людей на них, относила шифровки в подпольщикам города.
Однажды, возвращаясь с задания, заблудилась. Разошлась сильная метель. Холод пронимал ноги так, что хотелось лечь и уснуть, где тебя господь приберет. Но вдруг Александра увидела свое спасение – небольшую чернинку за дорогой. Это могло быть только кладбище. Подойду, присяду на могилке у православного креста, и замерзну, покаявшись.
За «чернинкой» показалась незнакомая деревушка: « Может, кто и в дом погреться пустит?». К великому удивлению Саши у дверей ее встретил здоровенный рослый дядька Василий: «Можно ли переночковать, деваха, ха, ха? Заходи, родимая, как не замерзла-то с такой дороги и дядьку, не признала.
Прошли годы фронтовые. Вернулись с воины и Александр с Александрой. Имея уже двух дочерей, сынок-то умер от болезни. Порешили ставить свой домишко возле небольшого городка. Так оно и вышло. Прошли годы, старшенькая Люсенька, счастливо вышла за муж за военнослужащего. А вот с младшей Марией вышли хлопоты. Уже, будучи на сносях, сообщила она матери, что любимый жениться отказывается. Как тут бабьему горю помочь – скрепив сердце, повезла мать Машу к колдунье, молодца, стало быть, привораживать.
Свадьба состоялась, несколько лет прожили в браке молодые. Только вот детей им Бог не дал. Помаялся муж с бесплодной женой и ушел счастья на другой стороне искать. Вот и осталась Александра одна в своей избенке век доживать, мужа-то давно похоронила.
Прощаясь с хозяйкой, и пообещав заглянуть как-нибудь еще, я заметил на старинном комоде в комнатушке ту самую машинку «Зингер».
Три войны пережила и работает? А в той яме, что Саша когда-то вещи прятала, родник теперь забил. Стало быть, свой колодец в огороде, а старушке на девятом десятке это подспорье не малое.
Александр Шахно
