300 лет Тульскому оружейному заводу
Любовь, судьба и трехлинейка…
Создатель «трехлинейки» Сергей Мосин всю жизнь сражался на два фронта – за любимую женщину и свою винтовку. Обе битвы он выиграл…
15 февраля 1712 года, ровно три века назад, по именному Указу Петра I началось строительство Тульского оружейного завода. Предприятие оснащалось прогрессивным по тому времени оборудованием: водяными машинами, «вертельными» станками для сверления стволов, точилами, молотами, станками для «оттирания» – наружной и внутренней отделки стволов. Впервые в производстве механизмов стали использовать поверочные калибры. Применение самых передовых технологий XVIII века значительно повысило качество выпускаемого оружия, и как результат – в одном из царских указов тульское оружие было признано за эталон…
Удивительно, как взаимосвязано все в истории! Не повстречай 26-летний военный инженер Сергей Мосин свою первую и единственную на всю жизнь любовь – может, русские солдаты в Первую мировую воевали бы не с «трехлинейками» образца 1891 года, а с «магазинками» льежского фабриканта Нагана! Может, и отечественная школа конструкторов оружия не нашла бы признания в своем отечестве. И не было бы автоматов Федорова, Шпагина и Калашникова, пистолетов Токарева, Макарова и Стечкина, пулеметов Дегтярева, пушек Петрова, даже легендарной «Катюши» с ее многочисленными потомками – известными всему миру «Градами», «Смерчами» и «Ураганами», создатели которых выросли на традициях первых русских оружейников, ставивших честь и любовь выше карьеры с сопутствующими ей благами…
В июне 1875 года молодые офицеры Сергей и Митрофан Мосины выбрались в Тулу навестить батюшку Ивана Игнатьевича – управителя имения богатых дворян Арсеньевых, отставного подпоручика.
Сын погибшего солдата, воспитанник военно-начальной школы для сирот трудно шел к офицерскому чину. Года три служил рядовым, в восемнадцать лет стал унтер-офицером лейб-гвардии гусарского полка, сражался на Балканах, за храбрость был представлен к ордену святого Георгия и медали за русско-турецкую войну. В польскую кампанию 1831 года был награжден знаком отличия за военное достоинство V степени и медалью – так отцы-командиры отметили мужество молодого унтера, проявленное в жарком «авангардном деле близ Старого Яцака при отступлении гвардейского корпуса в виду многочисленной неприятельской армии, в генеральном сражении и при взятии приступом передовых варшавских укреплений и городского вала». Но только после 13-ти лет беспорочной службы Иван Игнатьевич был произведен в первый офицерский чин прапорщика, а в 27 лет стал подпоручиком и получил дворянство.
Военная карьера складывалась успешно, но, видно, армейская жизнь так «достала», что Мосин-старший вскоре уволился «по домашним обстоятельствам» и нанялся управлять имением в Воронежской губернии. Женился на крестьянской дочери, появился первенец Сергей, через три года – Митрофан. Мальчишки росли без матери, умершей при родах и, наверное, поэтому пошли по стопам отца: кадетский корпус, училище, служба в армии. Отец тем временем перебрался под Тулу.
Давно не видавшиеся с отцом сыновья нашли его постаревшим и одряхлелым. Вид и настроение Ивана Игнатьевича донельзя расстроили братьев, и совсем бы не осталось у них от этой поездки добрых впечатлений, если бы не визит вежливости к хозяину усадьбы.
Они обменивались обычными любезностями с Арсеньевым, когда в комнату вошла высокая статная женщина с большими серыми глазами и грустным лицом, сразу покорившая Сергея.
Варвара Николаевна Арсеньева, урожденная Тургенева, будучи к тому времени уже несколько лет замужем за вдвое старшим Николаем Владимировичем, имела от него двух маленьких мальчиков, но брак ее не был счастливым. Муж чаще бывал в столицах, чем дома. Жена слыла в обществе домоседкой – занималась хозяйством, детьми и чтением французских романов, но душе хотелось чего-то большего, лучшего и светлого…
После нескольких встреч с молодым военным инженером она разглядела за его внешней сдержанностью глубокую нежность и какую-то детскую ранимость, за словами участия – готовое сорваться с губ признание в любви. Но – общество, муж, дети…
Сергей уехал задолго до окончания отпуска и с той встречи бывал у отца уже ежегодно на протяжении четырех лет. Им нечасто удавалось повидаться, но от этого любовь не угасала.
В очередной приезд к отцу Сергей Иванович узнал, что между супругами произошел разрыв, Арсеньев перебрался в Петербург и почти не бывает в имении, хотя Варвара Николаевна родила третьего сына. Живет она по-прежнему замкнуто и никого не принимает. Тем не менее офицеру удалось буквально на несколько минут увидеть ее и снова сказать о своем чувстве.
По окончании Михайловской артиллерийской академии штабс-капитан Мосин, имевший опыт работы на оружейных производствах в Сестрорецке и Ижевске, не случайно попросил направить его на Тульский оружейный завод. Роман с Варварой Николаевной стремительно развивался.
Вскоре о связи артиллерийского капитана с замужней женщиной заговорили в губернском свете. Нашлись и доброжелатели, «капнувшие» Арсеньеву в Петербург «об этих шашнях». Под рождество он приехал в Тулу и случайно столкнулся с Сергеем Ивановичем в дворянском собрании. Вспыхнула ссора, в ходе которой Николай Владимирович позволил себе неприличные слова о Варваре Николаевне. В ответ Мосин вызвал его на дуэль, однако Арсеньев вызова не только не принял, но и сообщил о нем заводскому начальству. 5 января 1883 года Сергея Ивановича пригласили в заводскую канцелярию ознакомиться с приказом № 29: «Трое суток домашнего ареста дано капитану Мосину за вызов на дуэль тульского землевладельца Арсеньева...»
Сидя дома под замком, Сергей Иванович отвлекал себя от мрачных мыслей делом: анализировал результаты испытаний винтовки со спроектированным им магазином. А, выйдя на свободу, вновь отправился в дворянское собрание, дождался появления Арсеньева и публично повторил вызов на поединок.
Арсеньев и на сей раз отказался от дуэли, зато накатал жалобы начальнику Тульского оружейного завода и начальнику артиллерии Московского военного округа. Заводской генерал Бестужев-Рюмин, лично знавший честность и порядочность Мосина, снисходительно объявил тому выговор «за нарушение тишины в общественном месте». Начальник артиллерии подверг «капитана Мосина за учиненный им в публичном месте поступок домашнему аресту в течение двух недель с исправлением служебных обязанностей», поставив господина Арсеньева в известность о наложенном «в ответ на его просьбу» взыскании. Письмо жалобщику пришлось отправлять в Петербург, куда тот скрылся – подальше от рвавшегося стреляться Мосина.
Летом 1883 года Сергей Иванович, будучи в столичной командировке, попробовал встретиться с Арсеньевым, чтобы добиться от него развода с Варварой Николаевной. Однако в личной встрече ее муж отказал, а в беседе с представлявшим Мосина присяжным поверенным потребовал за свое согласие на развод 50 тысяч рублей отступного. Для простого армейского офицера, не имевшего состояния и богатой родни, это была запредельная сумма! Такие деньги ему можно было получить лишь за важнейшие изобретения…
С еще большим усердием Сергей Иванович, бывший к тому времени признанным специалистом в области стрелкового оружия, продолжал работу над реечно-прикладным магазином для винтовки образца 1870 года. Но вскоре понял: заниматься этим – все равно, что приспосабливать бензиновый двигатель к крестьянской телеге. Нужно делать принципиально иное оружие!
В 1885 году Мосин отправил в Главное артиллерийское управление винтовку новой системы – и именно она была отобрана для войсковых испытаний из 119-ти образцов, представленных отечественными и зарубежными конструкторами. Представитель парижской оружейной фирмы «Г. Рихтер», внимательно следившей за новинками в области вооружений, специально побывал в Туле, чтобы предложить Мосину продать за 600 тысяч франков право на производство и использование созданного им магазина в винтовках системы Гра. Эти большие деньги не были бы лишними для семьи Мосина, с трудом содержавшего на небольшое капитанское жалованье Варвару Николаевну с детьми, да и на отступное Арсеньеву хватило бы. Но Мосин категорически отказался от предложения! Вскоре французы письменно предложили ему уже миллион франков. Капитан-патриот не счел нужным даже ответить фирме. Примечательно, что о сделанных предложениях он так никому и не сказал, а письмо из фирмы было обнаружено в бумагах конструктора лишь после его смерти…
К началу 1891-го года, когда необходимость перевооружения царской армии современным оружием стала очевидна, винтовка системы Мосина наряду с винтовкой Нагана оказались главными соперницами, претендовавшими на запуск в производство. Русскому оружейнику приходилось пробивать отчаянное сопротивление военного лобби, поддерживавшего зарубежного конструктора и создававшего тому режим особого благоприятствования. Высокопоставленных недоброжелателей из царского окружения можно было одолеть, только представив самые убедительные доказательства явных преимуществ винтовки, разработанной безвестным артиллерийским офицером.
Состоялась целая серия сравнительных испытаний, в том числе войсковых, потом проводились дополнительные испытания. Приемочная комиссия, которой предстояло сделать выбор между отечественной и зарубежной системами, собиралась несколько раз. Спорили до хрипоты. Очень важное слово в поддержку Мосина сказал патриарх оружейного дела, профессор Михайловской артиллерийской академии генерал-лейтенант Василий Львович Чебышев – брат всемирно известного математика и механика Пафнутия Львовича. Излагая свое «особое мнение», он писал: «Если подсчитать, сколько получится всех задержек в действиях магазинов, то окажется, что их было: при стрельбе из системы капитана Мосина (217) втрое меньше, чем из системы Нагана (557). Принимая во внимание, что это преимущество оказалось, несмотря на то, что представленные капитаном Мосиным на опыты ружья и обоймы изготовлены были при условиях крайне неблагоприятных и вследствие того очень неточно, ружья же и пачки Нагана, напротив того, оказались изготовлены изумительно точно, я не могу согласиться с заключением, что обе испытанные системы одинаково хороши. По моему мнению, ввиду изложенных обстоятельств система капитана Мосина имеет громадное преимущество перед системой Нагана».
На решающем заседании оружейного отдела Артиллерийского комитета за винтовку Нагана было подано 12 голосов, за винтовку Мосина – 13. Военному министру пришлось поставить на протоколе комитета положительную резолюцию: «Согласен и я, но решение сего важного вопроса зависит от благоусмотрения Государя Императора». И вновь начались испытания, теперь уже в высочайшем присутствии, но винтовка Мосина при равной скорострельности по-прежнему показывала значительно более высокую надежность, нежели нагановская. Четвертые по счету после решения Артиллерийского комитета пробные стрельбы в Ораниенбауме поставили жирную точку в затянувшемся соперничестве изделий двух конструкторов: из отечественных винтовок было без всяких задержек сделано до трех с половиной тысяч выстрелов!
22 мая 1891 года вышел приказ военного министра: «Государь император в 16-й день прошлого апреля месяца соизволили утвердить испытанный образец новой пачечной винтовки уменьшенного калибра и патрон к ней, а также и пачечной обоймы к патронам, и высочайше повелеть соизволил именовать винтовку эту «трехлинейною винтовкой образца 1891 года». Вместе с тем Его Императорскому Величеству благоугодно было предоставить делать в означенном образце те детальные изменения, какие по ходу валовой разработки на оружейных заводах окажутся необходимыми, но не иначе как с моего разрешения. Об изложенном объявляю по военному ведомству для сведения и должного, до кого касается, исполнения».
Мало того, что «ружье Мосина» вошло в историю безымянным, так даже премия конструктору взятой на вооружение винтовки была снижена с 50 тысяч, объявленных, когда на победу в конкурсе претендовал Наган, до 30 тысяч рублей…
Часть наградных Мосин раздал помогавшим ему в работе над винтовкой мастеровым, что опять отодвинуло возможность получения Варварой Николаевной развода с Арсеньевым. И только когда Сергею Ивановичу была присуждена высшая военно-техническая премия русской армии – Большая Михайловская премия, Мосины смогли заплатить Арсеньеву отступное и официально закрепить свой фактический брак, просуществовавший уже восемь лет.
«Трехлинейка» Мосина была лучшим на ту пору пехотным оружием! Так считали не только его соотечественники, но и практичные американцы. Посланник Соединенных Штатов в России Генри Аллен писал Мосину: «Вам, без сомнения, известно, что наше правительство занято в настоящее время выбором оружия. Если бы вы могли, сообразуясь с отношениями к вашему правительству и с его согласия, послать в Америку образец вашего ружья, то это могло бы оказаться очень выгодно обоим: вам и вашему правительству. Если на ваше ружье до сих пор не взято еще привилегии в Соединенных Штатах, то, естественно, прежде всего это нужно сделать, чтобы оградить ваши интересы. Я, конечно, делаю вышеупомянутое предложение, не зная, насколько вы свободны, чтобы предоставить ваше изобретение дружественному государству. Я беру на себя ответственность за все могущие быть расходы. Я не буду ничего предпринимать без полного согласия вашего правительства…»
…В апреле 1894 года председателя приемной комиссии Императорского Тульского оружейного завода Мосина назначили исполнять обязанности начальника Сестрорецкого оружейного завода. Конструктора с женой и детьми провожала с Курского вокзала Тулы не только благородная публика, но и мастеровые. От их имени главный помощник Сергея Ивановича, старый рабочий Николай Овчинников, вручил полковнику черный кожаный футляр. В нем на голубом бархате лежала изготовленная оружейниками миниатюрная копия винтовки образца 1891 года – оружия, рождение которого стимулировал союз двух любящих сердец.
Судьба отпустила им быть вместе еще семь лет. Зимой 1902 года Сергей Иванович простудился, но переносил болезнь на ногах. Доходился до круппозного воспаления легких, лечить которое тогда не умели…
Совместных детей Сергей Иванович с Варварой Николаевной не нажил. Его главным и единственным ребенком стала винтовка. Ко дню его смерти на российских заводах было изготовлено более пяти миллионов «трехлинеек» – самого массового тогда оружия.
Валерий РУДЕНКО
